Андрей Андреевич Громыко. Родился 5 (18) июля 1909 года в дер. Старые Громыки Могилевской губернии — умер 2 июля 1989 года в Москве. Советский дипломат и государственный деятель. Министр иностранных дел СССР (1957-1985). Председатель Президиума Верховного Совета СССР (1985-1988). Доктор экономических наук (1956). Дважды Герой Социалистического Труда (1969, 1979).
Андрей Андреевич Громыко вошел в историю мировой дипломатии как один из самых жестких и искусных переговорщиков, умевших достигать поставленных целей, использовать сильные стороны своей страны и слабости оппонентов (противников). В СССР он стал дипломатом № 1.
Почти три десятилетия (28 лет — рекорд для СССР и России) Андрей Громыко стоял во главе дипломатического ведомства супердержавы — Советского Союза. Его решения определяли ход мировой политики и расстановку сил на международной арене. На годы его руководства советским МИДом пришелся пик «холодной войны», когда мир стоял на пороге ядерной войны. В том числе усилиями Андрея Громыко удалось избежать катастрофы.
Громыко непосредственно участвовал в целом ряде ключевых событий второй половины 20 века. В 1944 году он возглавлял советскую делегацию на Международной конференции в Думбартон-Оксе, где решался вопрос создания Организации Объединенных Наций, а затем руководил делегацией, подписавшей Устав ООН от имени СССР.
Он участвовал в подготовке Тегеранской, Ялтинской и Потсдамской конференций, по итогам которых был сформирован поствоенный мир.
Громыко от имени советского правительства предложил более 100 инициатив в области разоружения, в т.ч. Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в трех средах.
При участии Громыко был разрешен Карибский кризис. В числе его заслуг — предотвращение большой войны между Индией и Пакистаном.
В активе Андрея Громыко подписание таких важнейших документов как Договор о нераспространении ядерного оружия, Московский договор между СССР и ФРГ, Договор об ограничении систем ПРО, Договор о принципах взаимоотношений между СССР и США, Договор о недопущении ядерной войны, Договоры об ограничении стратегических вооружений 1972 и 1979 годов, Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе.
Громыко входил в состав, а затем возглавлял государственные делегации СССР на 22 сессиях Генеральной Ассамблеи ООН. В интересах СССР он более 20 раз использовал право вето в Совете Безопасности ООН. Неизменно жестко отстаивал интересы СССР, за что в дипломатической среде получил прозвище «Мистер Нет». Его дипломатическим принципом был тезис «Лучше 10 лет переговоров, чем один день войны».
Андрей Андреевич Громыко
Андрей Громыко родился 5 (18 по новому стилю) июля 1909 года в деревне Старые Громыки Речковской волости Гомельского уезда Могилевской губернии (ныне — Светиловичский сельсовет Ветковского района Гомельской области Белоруссии).
Отец — Андрей Матвеевич Громыко, из бедного белорусского шляхетского рода, его семью называли Бурмаковыми. Был на заработках в Канаде, где обучился говорить по-английски, после травмы руки на лесозаготовках вернулся на родину. В 1904-1905 годах воевал в Маньчжурии во время русско-японской войны, в 1914 году воевал на юго-западном участке русско-германского фронта.
В семье было четыре сына. Кроме Андрея — Алексей, Федор и Дмитрий. Они воевали на фронтах Великой Отечественной войны, двое погибли, третий умер от ран после войны.
Сестра — Мария Андреевна Громыко (Петренко).
В мемуарах Громыко писал об отце: «Даже рассказывая, он не переставал что-то мастерить, строгать, починять, приводить в порядок скромные орудия крестьянского труда — соху, борону и прочее. Если отец не уходил на отхожий промысел, который продолжался, как правило, несколько месяцев, то он и тогда находил себе работу — заготавливал на зиму дрова, собирал в лесу валежник, выкорчевывал старые пни и доставлял все это к хате на лошаденке». В заботы матери Ольги Евгеньевны входил огород: «На небольшом клочке земли она выращивала понемножку картофеля, капусты, огурцов, заботилась, чтобы посеять и вырастить лен, которому в хозяйстве отводилось важное место. Иначе не будет рубах, постельных принадлежностей, да и вообще худо будет с одеждой».
Помогал по хозяйству родителям и сам Андрей — вместе с отцом с 13 лет занимался заготовкой леса. Древесину сплавляли по реке.
При этом он находил время для чтения. Любовь к литературе Громыко перенял от матери, которую в деревне прозвали профессором. Окончил 7-летнюю школу. Далее учился в профессионально-технической школе в Гомеле, затем — в Староборисовском сельскохозяйственном техникуме (деревня Староборисов Борисовского района Минской области), был секретарем сельской комсомольской организации.
В 1931 году 22-летний Громыко стал членом Всесоюзной коммунистической партии и сразу был избран секретарем партийной ячейки.
В 1931 году поступил в Белорусский государственный институт народного хозяйства.
После окончания двух курсов Громыко был назначен директором Каменской сельской школы (дер. Каменка, Дзержинский район, Минская область). Продолжать обучение в институте ему пришлось заочно, экзамены сдавал экстерном.
Андрей Громыко в молодости
По рекомендации Центрального комитета компартии Белоруссии Громыко вместе с несколькими товарищами приняли в аспирантуру при Академии наук БССР, создававшуюся в Минске и готовившую экономистов широкого профиля. В конце 1934 года Громыко был переведен в Москву.
После защиты в 1936 году кандидатской диссертации по сельскому хозяйству США Громыко направили в Научно-исследовательский институт сельского хозяйства Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. Ленина в качестве старшего научного сотрудника. В период аспирантуры и работы над диссертацией Громыко углубленно изучал английский язык.
В конце 1938 года Андрей Андреевич стал ученым секретарем Института экономики Академии наук СССР, по совместительству читал студентам политэкономию в Московском институте инженеров коммунального строительства. Планировалось направить Громыко на работу ученым секретарем в Дальневосточный филиал Академии наук.
Помимо работы в Институте экономики в 1937-1939 годах Громыко много занимался самообразованием. Из прочитанных экономических трудов впечатление на Громыко произвели мемуары председателя правительства России Сергея Витте.
Репрессии 1930-х, затронувшие наркомат иностранных дел, повлияли на карьерный рост Громыко.
Сам он признавался: «Я стал дипломатом по случайности. Выбор мог бы пасть на другого парня из рабочих и крестьян, а это уже закономерность».
В начале 1939 года Громыко пригласили в комиссию ЦК партии, где председательствовали Молотов и Маленков. Комиссия подбирала из числа коммунистов новых работников, которые могли бы быть направлены на дипломатическую работу. Во второй половине 1930-х годов в результате сталинских репрессий в аппарате Наркомата иностранных дел возникла нехватка кадров. В штат Наркомата набирались новые сотрудники, к которым предъявлялись два главных требования: крестьянско-пролетарское происхождение и хоть какое-то знание иностранного языка. В создавшихся условиях кандидатура Громыко идеально подходила отделу кадров Наркомата иностранных дел СССР: он владел английским и свободно читал англоязычную литературу, что уверенно демонстрировал. Подкупали образованность, молодость, некоторая «простоватость» и приятный белорусский акцент, с которым Громыко говорил вплоть до своей кончины.
В мае 1939 года Громыко — заведующий Отделом американских стран НКИД. Осенью того же года в карьере молодого дипломата начался новый этап. Советскому руководству понадобился свежий взгляд на позицию США в начавшемся европейском конфликте, который позднее перерос во Вторую мировую войну. Громыко вызвали к Сталину. Председатель Совета народных комиссаров решил назначить Андрея Андреевича советником при посольстве (тогда — полномочном представительстве) СССР в США.
С учетом недостатка у Андрея Андреевича необходимых знаний и опыта в военных делах одним из неформальных наставников Громыко в дипломатической сфере был начальник Отдела внешних отношений Генерального штаба Вооруженных сил СССР, сотрудник Главного разведывательного управления, генерал-лейтенант Александр Васильев. Когда в 1944 году Громыко возглавлял советскую делегацию на конференции в усадьбе Думбартон-Окс (Вашингтон, США) по созданию Организации Объединенных Наций, генерал-лейтенант Васильев был его консультантом по военным вопросам.
С 1939 по 1943 год Громыко — советник полномочного представительства (аналог посольства) СССР в США. Дружеских отношений с тогдашним советским послом в США Максимом Литвиновым у Громыко не сложилось. К началу 1943 года Литвинов перестал устраивать Сталина и был отозван в Москву. Освободившуюся должность посла СССР в США занял Громыко, находился на этом посту до 1946 года. Одновременно был посланником СССР на Кубе. Громыко активно занимался подготовкой Тегеранской, Ялтинской и Потсдамской конференций глав государств-союзников. В двух последних, состоявшихся в 1945 году, сам принял участие.
В 1946 году от имени СССР Громыко выступил с предложением о всеобщем сокращении и регулировании вооружений и о запрещении военного использования атомной энергии.
С 1946 до 1948 года Громыко — постоянный представитель СССР при ООН (при СБ ООН). Громыко был первым советским дипломатом, занимавшим этот пост. Участник, а затем глава делегации СССР на 22 сессиях Генеральной Ассамблеи ООН.
С 1946 до 1949 года занимал пост заместителя министра иностранных дел СССР. Уже в те времена журнал Time отмечал «умопомрачительную компетенцию» Громыко.
С 1949 по июнь 1952 года — 1-й заместитель министра иностранных дел СССР. В этом качестве всегда соблюдавший государственную дисциплину Громыко в феврале 1950 года допустил несвойственную ему ошибку: без консультаций с Кремлем под нажимом из Госплана и Министерства финансов завизировал межгосударственное соглашение с КНР о соотношении рубля и юаня. Это вызвало недовольство Сталина, который лично контролировал экономические связи с Китаем. С этим эпизодом связано решение Сталина спустя два года снять Громыко с поста первого замминистра и отправить его послом в Лондон. Этот пост Громыко занимал с июня 1952 по апрель 1953 года.
После смерти Сталина главой МИД вновь стал Молотов, который отозвал Громыко из Лондона. С марта 1953 года до февраля 1957 года тот снова занимал должность первого заместителя министра иностранных дел СССР.
Весной 1954 года Громыко участвовал в составлении и подаче заявки на членство СССР в НАТО. При деятельном участии Громыко готовился советский проект общеевропейского договора по коллективной безопасности. Этот документ советское руководство предлагало обсудить одновременно с заявкой о вступлении в НАТО.
19 марта Громыко направил в Президиум ЦК КПСС записку, где содержалась рекомендация Министерства иностранных дел присоединиться к Североатлантическому договору. Замысел Громыко состоял в том, что это заявление выявило бы противоречия в позиции организаторов блока НАТО, которые нажимали на его будто бы оборонительный характер и ненаправленность против СССР и его союзников — стран «народной демократии». 31 марта 1954 года официальная нота Советского правительства с прошением о членстве в Североатлантическом альянсе была отправлена правительствам США, Великобритании и Франции. Запад ответил отказом.
Когда в феврале 1957 года Д. Т. Шепилов был переведен на должность секретаря ЦК КПСС, Н. С. Хрущев спросил, кого тот мог бы рекомендовать на оставляемый им пост. И он указал на Громыко.
В 1957-1985 годах, на протяжении 28 лет, Громыко бессменно оставался министром иностранных дел СССР. На этом посту он внес вклад и в процесс переговоров по контролю над гонкой вооружений как обычных, так и ядерных.
При нем было подготовлено и подписано немало соглашений и договоров по этим вопросам — в их числе Договор 1963 года о запрещении ядерных испытаний в трех средах, Договор 1968 года о нераспространении ядерного оружия, Договоры по ПРО 1972 года, ОСВ-1, а также Соглашение 1973 года о предотвращении ядерной войны.
По сроку пребывания в должности, 28 лет и 5 месяцев, Громыко среди советских министров занимает второе место после министра путей сообщения СССР Бориса Бещева, который находился в должности 28 лет и 7 месяцев.
Андрей Громыко и Карибский кризис 1962 года:
Политическое, дипломатическое и военное противостояние СССР и США осенью 1962 года, известное в истории как Карибский кризис, поставило Громыко в сложное положение на переговорах с американским президентом Джоном Кеннеди. Операция Генерального штаба Вооруженных сил СССР по размещению советских ракет с атомными зарядами на острове Куба в Западном полушарии у побережья США планировалась и осуществлялась под грифом «совершенно секретно».
К 18 октября 1962 года, когда в Овальном кабинете Белого дома Кеннеди принял Громыко и посла СССР в США Анатолия Добрынина, на Кубу уже были доставлены 42 советские ракеты Р-12 (по классификации стран НАТО SS-4), в том числе с ядерными зарядами, советская бригада в составе 40 тысяч военнослужащих, на острове полным ходом велся монтаж новых установок. В ответ американцы готовы были начать массированное вторжение на Кубу.
В мемуарах Громыко отметил, что это были самые тяжелые переговоры в его дипломатической практике. Кеннеди оценил ситуацию как «самую опасную со времен войны» и выразил опасения, что ничем хорошим это все не кончится. Громыко в державном духе возразил, что угрозы и шантаж в такой обстановке неуместны, а СССР не будет «просто зрителем, когда возникает угроза развязывания большой войны в связи ли с вопросом на Кубе или в связи с положением в каком-либо другом районе мира».
Громыко напомнил Кеннеди американскую военную операцию против Кубы на Плая-Хирон, окончившуюся годом ранее провалом. Кеннеди признал вторжение в заливе Свиней ошибкой и стал подробно рассуждать о советском наступательном оружии, размещенном на Кубе. Еще в Москве с Хрущевым была слово в слово согласована решающая реплика Громыко на случай, если бы Кеннеди прямо спросил о ракетах. «Господин президент, — должен был сказать Громыко, — Советский Союз доставил на Кубу небольшое количество ракет оборонительного характера. Никому и никогда они не будут угрожать». Однако слово «ракеты» по необъяснимым для Громыко причинам Кеннеди в своей речи не употребил и фотографии размещенных на Кубе ракет, находившиеся в ящике его стола, так и не достал. Тем самым, отмечал в мемуарах министр, «Кеннеди в какой-то мере облегчил мое положение» — поскольку и Громыко при таком течении разговора не требовалось в конкретных выражениях объяснять присутствие советских ракет на Кубе.
На обратном пути в Москву самолет Громыко произвел промежуточную посадку в шотландском аэропорту Прествик, где его встречал сын, временный поверенный в делах СССР в Великобритании Анатолий Громыко. В беседе с сыном, состоявшейся в терминале аэропорта, Андрей Громыко толковал факт, что Кеннеди так и не задал прямой вопрос о ракетах. По словам Громыко, Кеннеди сдержался потому, что «не хотел раскрыть американский план действий» на случай, если конфликт перейдет в горячую фазу. Громыко выразил убежденность, что на большую войну США не пойдут.
Переговоры о разрешении Карибского кризиса в наиболее острой его стадии осуществлялись вне официального дипломатического канала. Американцы предложили компромисс: взамен демонтажа и вывоза советских ракет с Кубы под контролем ООН США обязуются снять блокаду и берут на себя обязательство воздержаться от вторжения на Кубу. По поручению Громыко посол Добрынин потребовал также вывода американских баз вдобавок еще и из Турции (это условие было непубличным). После достигнутых к 28 октября 1962 года договоренностей, одобренных Хрущевым и Кеннеди, ракеты были немедленно возвращены с Кубы, в начале 1963 года без лишней огласки закрыты базы США в Турции, и Карибский кризис был урегулирован.
Андрей Громыко и Джон Кеннеди
Андрей Громыко и Договор о нераспространении ядерного оружия:
Переговоры начались осенью 1966 года с деловых встреч Громыко с президентом США Л. Джонсоном и госсекретарем Д. Раском в Нью-Йорке и Вашингтоне. В то время для Громыко особой проблемой стояло совместное стремление США и Западной Германии по созданию многосторонних ядерных сил, развертывание которых бы дало немецкой стороне возможность получить доступ к ядерному оружию. Сама мысль об этом вызывала категорическое неприятие у советской стороны. Помимо СССР к этим планам отрицательно относились многие страны блока НАТО (Великобритания, Франция и др.), и, в конце концов, в 1966 году американцам пришлось от них полностью отказаться. Это открыло двери к обсуждению конкретных положений договора о нераспространении ядерного оружия. Один из его пунктов прошел непосредственное согласование на уровне Раск-Громыко и содержал принципиальный запрет на любую форму передачи ядерного оружия и средств контроля над ним «кому бы то ни было».
По воспоминаниям своего сына, Андрей Громыко считал свою подпись под этим документом второй по значению, после подписанного в Сан-Франциско Устава Организации Объединенных Наций.
Андрей Громыко и эмиграция евреев из СССР:
10 июня 1968 года, через год после Шестидневной войны на Ближнем Востоке и вызванного ею разрыва отношений СССР с Израилем, в ЦК КПСС поступило совместное письмо руководства МИД СССР и КГБ СССР за подписями Громыко и Андропова с предложением разрешить евреям эмигрировать. Исходя из гуманистических соображений и желания укрепить международный авторитет СССР, Громыко прикладывал усилия, чтобы в конце 1960-х — начале 1970-х годов политика Советского Союза в отношении репатриации в Израиль смягчилась. Андропов, который никакие «национальные интересы» и престиж государства на мировой арене не воспринимал всерьез, добился введения порядка, при котором советские евреи, выезжающие на постоянное место жительства в Израиль, обязаны были возмещать расходы за свою учебу в советских вузах. Громыко возражал, убеждая советское руководство, что такое решение, нарушающее права человека, повлечет за собой тяжелый удар по внешнеполитической репутации СССР. Лишь спустя несколько лет Андропов убедился в правоте Громыко, решение «о компенсации за учебу» официально отменено не было, но как бы забыто и на практике перестало исполняться.
Андрей Громыко и Московский договор между СССР и ФРГ:
В 1970 году значительный вклад Громыко внес в разработку текста и подготовку подписания Московского договора между СССР и ФРГ. Ключевой пункт договора о «незыблемости границ» в послевоенной Европе, включая польско-германскую границу по Одеру — Нейсе, дальновидно предлагался немецкой стороной (неформальным переговорщиком от которой был статс-секретарь ведомства федерального канцлера Эгон Бар) в контексте тезиса о «неприменении силы», а это допускало возможность изменения границ мирным путем в исторической перспективе.
Громыко воспрепятствовал попытке вставить в текст договора уточнение о том, что договор не является мирным договором и не закрывает путь к воссоединению Германии, поскольку такое положение фактически означало согласие Кремля на поглощение ГДР Западной Германией. Риск состоял в том, что без этой статьи ратификация Московского договора в бундестаге могла быть провалена, канцлер Вилли Брандт — отправлен в отставку, а ответственность за срыв понес бы Громыко. Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев остался доволен подготовительной работой Громыко. 12 августа 1970 года в Екатерининском зале Кремля Московский договор был подписан. При деятельном участии Громыко были закреплены восточные границы ФРГ, сложившиеся после Второй мировой войны.
Громыко принял непосредственное участие в подготовке 22-30 мая 1972 года первого за всю историю советско-американских отношений официального визита президента США в Москву, подписании в ходе встречи Брежнева и Никсона Договора между СССР и США об ограничении систем противоракетной обороны (Договора по ПРО), Временного соглашения между СССР и США о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений (ОСВ-1), Основ взаимоотношений между СССР и США. Громыко подготовил первый официальный визит советского лидера в США 18-26 июня 1973 года, где Брежнев подписал с Никсоном соглашение о предотвращении ядерной войны, неприменении ядерного оружия, Договор о сокращении стратегических вооружений.
Громыко подготовил также переговоры Брежнева и президента США Форда 23-24 ноября 1974 года в районе Владивостока, по итогам которых было подписано совместное советско-американское заявление, в котором стороны подтвердили намерение заключить новое соглашение по ОСВ на срок до конца 1985 года.
При участии Громыко 18 июня 1979 года в Вене Брежнев и президент США Картер подписали Договор между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений (договор ОСВ-2).
Громыко был первым представителем советского руководства, кто совершил официальный визит в Италию (апрель 1966 года) — до этого отношения с Италией, как одной из главных стран-участниц гитлеровской коалиции, были у Советского Союза натянутыми. Всего в Италию Громыко с 1966 по 1985 год совершил шесть визитов.
Громыко стал первым крупным советским государственным деятелем, кто встретился с Папой римским. Первая беседа с Павлом VI произошла в Нью-Йорке, на заседании ООН 4 октября 1965 года. Затем Павел VI четырежды принимал в Ватикане министра Громыко — 27 апреля 1966 года, 12 ноября 1970 года, 21 февраля 1974 года и 28 июня 1975 года. Два раза принимал Громыко Иоанн Павел II — 24 января 1979 и 27 февраля 1985 года. Итогом этих встреч было некоторое смягчение государственной политики советского руководства в отношении религии вообще и, в частности, католической церкви.
Дипломатический стиль Андрея Громыко
Жесткий стиль дипломатических переговоров его предшественника Вячеслава Молотова сильно повлиял на соответствующий стиль Громыко. Андрей Андреевич начинал переговоры только после капитальной подготовки, основательно вникнув в суть дела. Важным подготовительным этапом он считал подбор материалов к переговорам, делал это самостоятельно, чтобы оказаться в курсе важных деталей в любой момент дискуссии — это качество позволяло ему доминировать над менее опытным и искушенным собеседником.
Избегая импровизаций, Громыко следовал заранее составленным им самому себе инструкциям.
Был склонен к затяжным переговорам, мог вести их многие часы, никуда не торопясь, ничего не упустив из виду и из памяти. На столе перед Громыко находилась папка с директивами, однако Андрей Андреевич открывал ее только в том случае, если речь шла о технических подробностях, например в разоруженческой проблематике, и необходимо было свериться с цифрами. Остальную необходимую информацию Громыко держал в уме, что выгодно отличало его от американских визави, которые важные пассажи зачитывали по бумажкам, извлекаемым из пухлых папок.
Накануне визита Громыко тщательно изучал личность и биографию своего партнера по переговорам, стремясь понять его метод ведения разговора и манеру полемизировать, наводил справки у подчиненных дипломатов об ожидающей его персоне. Громыко неплохо владел английским языком, в особенности в части восприятия (по свидетельству переводчика Виктора Суходрева, говорил с сильным белорусско-русским акцентом), однако всегда настаивал на переводе. Таким образом Андрей Андреевич выигрывал дополнительное время для размышлений и обдумывания ответа.
Отличительным качеством Громыко было его бесконечное терпение, в силу чего переговоры с ним превращались для западных дипломатов в испытание на выносливость. В начале переговоров занимал «железобетонную» позицию, стараясь не раскрыть своих аргументов, не узнав предварительно аргументы противостоящей стороны. Вне зависимости от новых идей, в начале встречи Громыко непременно подтверждал свои прежние позиции и возражения, затем педантично и с деланным раздражением перечислял «необоснованные» требования американской стороны, а заключал вступительное слово артистичной риторикой о доброй воле, терпении и великодушии советского правительства.
Громыко делал ставку на нетерпеливость и эмоциональность оппонента, в особенности более молодого, сам вел предельно жесткую линию, сухо настаивал на своем, а уступал лишь тогда, когда раздосадованный неудачей партнер уже готов был встать и уйти. Таким способом, в котором Громыко был настоящим виртуозом, глава советской дипломатии мог часами добиваться от оппонентов самых незначительных уступок, при необходимости откладывал и переносил встречу, всячески демонстрируя, что ему торопиться некуда. Каждый раз Громыко старался завершить дипломатический раут так, чтобы оставить за собой последнее слово. В финале Громыко для подтверждения услышанного резюмировал позицию американской стороны («Итак, что я могу передать Леониду Ильичу?»), незаметно играя словами и исподволь приближая ее к позиции советской стороны.
По свидетельству коллег, Громыко умело пользовался тяжеловесным «партийным» языком, который был исключительно сложен для восприятия неподготовленным человеком. Понимая, какие трудности для американцев представляют «кондовые» советские формулировки, Громыко сознательно пускал их в дело для перетягивания окончательного итога в свою пользу. На следующей встрече все повторялось: он, отталкиваясь от достигнутых ранее результатов, вновь следовал описанному алгоритму и развивал давление на оппонентов по нарастающей.
Андрей Андреевич придерживался в дипломатической деятельности и переговорной практике следующих принципов: — требовать от противостоящей стороны всего по максимуму и не стесняться в запросах; — при необходимости предъявлять ультиматумы и внятно намекать на военно-политическую мощь представляемой им державы, давая понять собеседнику, что выходом из затруднительного положения могут быть только переговоры; — начав переговоры, не отступать ни на шаг; — если оппонент начал «пятиться», сдавать позиции — сразу не соглашаться на компромисс, стремиться выжать из ситуации как можно больше, хотя бы и по крупицам.
Профессиональное кредо Громыко сформулировал так: «Вот когда получите половину или две трети того, чего у вас не было — тогда можете считать себя дипломатом».
Своему сыну, ученому и дипломату Анатолию Громыко Андрей Андреевич рекомендовал на переговорах больше слушать, чем говорить, ибо словоохотливый дипломат может сказать лишнее и тем самым допустить ошибку, которой удастся воспользоваться.
Госсекретарь США Генри Киссинджер свидетельствовал, что Громыко был гораздо искуснее Молотова, обладал врожденной осторожностью, не верил в «счастливое озарение или ловкий маневр», был неутомим и невозмутим, бесконечно терпелив, старался измотать противника, споря с ним по любому поводу, умело выторговывал у оппонентов существенные уступки в обмен на незначительные. Если Громыко вдруг выходил из себя, отмечал Киссинджер, значит его «вспышка гнева» была тщательно обдумана и срежиссирована.
Громыко считал, что в кризисных ситуациях дозированное применение силы или угрозы силой оправданно, а влияние дипломатии без военного потенциала государства равно «цене чернил, которыми пишутся договоры».
Период 1983-1984 годов между инцидентом со сбитым над Сахалином южнокорейским авиалайнером и смертью самого влиятельного в то время в СССР министра обороны Устинова, утвердившего крайне опасный план упреждающего удара при обнаружении «первых признаков начала ядерного нападения НАТО», был низшей точкой советско-американских отношений после Карибского кризиса.
«Золотым правилом дипломатии» Громыко считал осторожное использование встреч «в верхах», между первыми руководителями государств. «Плохо подготовленные встречи на высшем уровне, — утверждал Громыко, — не говоря о неподготовленных, лучше не проводить вообще. Они приносят больше вреда, чем пользы. Если это рабочая встреча, то ее слабая отдача не беда. Но что касается соглашений, договоров, то в мировой практике к ним идут годами, а то и десятилетиями».
Хорошо подготовленными переговорами «в верхах» Громыко считал встречи «Большой тройки» на Ялтинской и Потсдамской конференциях, соглашения по ограничению стратегических ядерных вооружений, конференцию в Хельсинки по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 года. Слабо подготовленными переговорами с плохими результатами Громыко называл встречи Хрущева с президентами США — в 1955 и 1959 годах с Эйзенхауэром и в 1961 году — с Кеннеди.
Как пример дилетантства в межгосударственных отношениях Громыко расценивал встречу Горбачева и президента США Рейгана в 1986 году в Рейкьявике. Весьма похвально Громыко отзывался о манере поведения Брежнева на встречах «в верхах», — Леонид Ильич вел себя доброжелательно, но сдержанно, не поддавался эйфории и уловкам собеседника, говорил мало, серьезные обсуждения перекладывал на сидящих рядом профессионалов, прежде всего на Громыко.
В дипломатии, считал Громыко, очень важна постоянная борьба за инициативу, это лучший способ защиты государственных интересов. Для успеха во внешней политике дипломату необходимо реально оценивать обстановку, располагая всей совокупностью политической, военной и разведывательной информации, полагал Громыко. Еще более важно, чтобы в процессе переговоров «эта реальность никуда не исчезла». Громыко не позволял манипулировать собой с помощью грубых или изощренных средств, американским партнерам было известно, что давить на Громыко бесполезно.
Западные коллеги зачастую называли Громыко «Мистер Нет». Сам Громыко отмечал по этому поводу, что «Я их «Ноу» слышал гораздо чаще, чем они мое «Нет»». Девиз всей его дипломатической деятельности звучал так: «Лучше 10 лет переговоров, чем 1 день войны».
Интервью для средств массовой информации Громыко практически не давал: в СССР это было не принято даже для ТАСС или газеты «Правда», а на Западе советский министр, опасаясь неудобных вопросов и провокаций, журналистов тоже не жаловал, кратко и сухо отвечал им лишь во время протокольных пресс-подходов.
Успешно вести переговоры Громыко помогали возможности разведки.
Андрей Громыко и Рональд Рейган
С 1952 по 1956 год — кандидат, с 1956 по 1989 год — член ЦК КПСС.
С 27 апреля 1973 года до 30 сентября 1988 года — член Политбюро ЦК КПСС.
Депутат Совета Союза Верховного Совета СССР 2-го и 5-11-го созывов (1946-1950, 1958-1989) от Пензенской области (2-й созыв, 1946-1950), Молодечненской области (5-й созыв, 1958-1962), Гомельской области (6-й созыв, 1962-1966), Минской области (7-11-й созывы, 1966-1989).
В 1958-1987 году главный редактор журнала «Международная жизнь».
В ходе борьбы за власть в советской партийной верхушке Громыко в 1957 году выступил против Молотова в поддержку Хрущева, в 1964 году выступил против Хрущева в поддержку Брежнева.
После смерти Суслова в начале 1982 года Громыко, согласно опубликованным материалам, пытался через Андропова выяснить возможность своего перемещения на освободившуюся позицию «второго лица» в неформальной партийной иерархии СССР. При этом исходил из вероятной перспективы «второго лица» со временем стать «первым». В ответ Андропов осторожно сослался на исключительную компетенцию Брежнева в кадровых вопросах, однако после смерти Брежнева, став генеральным секретарем, Андропов все же назначил Громыко первым заместителем Председателя Совета Министров СССР. На этом посту Громыко пробыл с марта 1983 до июля 1985 года.
Председатель КГБ Крючков в мемуарах вспоминал о своей беседе с Громыко в январе 1988 года. Тогда Андрей Андреевич упомянул, что в 1985 году, после смерти Черненко, коллеги по Политбюро предлагали ему занять пост Генерального секретаря ЦК КПСС, однако Громыко отказался в пользу Горбачева.
Согласно воспоминаниям Анатолия Громыко, зимой 1984 года через его посредство планы министра бороться за пост Генерального секретаря ЦК КПСС зондировал Евгений Примаков, в ту пору директор Института востоковедения АН СССР. Инициатива Примакова, продвигавшего кандидатуру Горбачева, была связана с опасениями академической среды относительно возможного прихода к власти Григория Романова.
После смерти Черненко, на мартовском Пленуме ЦК КПСС 11 марта 1985 года Громыко предложил кандидатуру Горбачева на должность Генерального секретаря ЦК КПСС — фактически первого лица государства. Впоследствии Андрей Андреевич сожалел о своем решении. По словам сына, Анатолия Громыко, к концу жизни его отец окончательно утвердился во мнении о Горбачеве как о некомпетентном руководителе.
После избрания Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС на пост министра иностранных дел СССР был назначен Эдуард Шеварднадзе. Громыко была предложена церемониальная должность председателя Президиума Верховного Совета СССР, которую он занимал с июля 1985 до 1 октября 1988 года, когда был освобожден по своей просьбе в связи с состоянием здоровья.
Окончательно Громыко принял решение уйти на пенсию после разговора на повышенных тонах с Горбачевым, в ходе которого тот сорвал визит Громыко в Северную Корею. Провожая Громыко на пенсию, Горбачев на заседании Политбюро ЦК КПСС сказал, что «он заслуживает огромной благодарности от всех нас, всей партии и страны». По свидетельству академика Евгения Чазова, вскоре оказавшийся в больнице Громыко тяжело переживал «измену Горбачева», свою отставку и изменившееся отношение к себе, назвал Горбачева «человеком с ледяным сердцем».
С октября 1988 года — на пенсии.
Андрей Андреевич Громыко умер 2 июля 1989 года от осложнений, связанных с разрывом аневризмы брюшной аорты, несмотря на проведенную экстренную операцию протезирования этого жизненно важного кровеносного сосуда. Прощание с Громыко прошло 5 июля в Центральном доме Советской Армии им. М. В. Фрунзе.
Первоначально в официальных советских средствах массовой информации было объявлено, что Громыко похоронят на Красной площади, у Кремлевской стены, однако с учетом завещания почившего и по просьбе родственников похороны состоялись на Новодевичьем кладбище.
Рост Андрея Громыко: 185 сантиметров.
Личная жизнь Андрея Громыко:
Жена — Лидия Дмитриевна Гриневич (1911-2004). Познакомились в 1931 году, когда оба были студентами Белорусского государственного института народного хозяйства.
Сын — Анатолий Андреевич Громыко (1932-2017), член-корреспондент Российской Академии наук, доктор исторических наук, профессор, внуки Алексей, Игорь, Анна.
Дочь — Эмилия Громыко-Пирадова (род. 1937), кандидат исторических наук, двое внуков — Андрей, Лидия.
Андрей Громыко и жена Лидия
Андрей Громыко с сыном Анатолием и внуками
По воспоминаниям близких, Громыко вел размеренный образ жизни, каждое утро делал зарядку с гантелями, тщательно следил за собой и за своим здоровьем. Увлекался охотой, плаванием. Был страстным книголюбом, преимущественно читал историческую литературу.
Коллекционировал ружья и картины русских художников-реалистов — Айвазовского, Семирадского, Корина, братьев Клодт — Николая и Константина.
Друзей вне службы практически не имел. Все свободное время проводил с семьей.
С 1963 по 1989 год Андрей Андреевич жил в Москве по адресу: Леонтьевский переулок, 15, стр. 1, на доме установлена мемориальная доска. Отдыхать предпочитал на даче во Внуково, где у него был маленький кабинетик. С 1973 года Громыко, став членом Политбюро ЦК КПСС, жил по соседству с Брежневым на государственной даче в Заречье, имевшей просторную лесную территорию, по которой Андрей Андреевич, бывало, для поддержания хорошей физической формы по совету кардиолога ходил в день по 10 км.
Андрей Громыко любил песни военных лет, в особенности песню «Темная ночь», которую называл «целой философской поэмой»; трагедию Шиллера «Мария Стюарт», американский фильм «Унесенные ветром» о Гражданской войне в США, симпатизировал актрисе Вивьен Ли.
В период острых международных кризисов Громыко ночевал в комнате отдыха своего мидовского кабинета.
В быту Громыко был неприхотлив, отдавая предпочтение простой пище, которую он называл «солдатской» (часто это была гречневая каша с молоком), перед сном обычно выпивал стакан крепчайшего чая с сушками и вареньем.
Хотя и отмечают родственники дипломата его скромность, некоторые слабости у него все же были: любил щеголять в темно-серых шляпах итальянской фирмы «Барсалино» и питал слабость к галстукам синего цвета.
Библиография Андрея Громыко:
1957 — Андреев Г. Экспорт американского капитала. Из истории экспорта капитала США как орудия экономической и политической экспансии;
1961 — Андреев Г. Экспансия доллара;
1982 — Внешняя экспансия капитала. История и современность;
1988 — Памятное. В 2-х кн.;
1990 — Памятное. Испытание временем (вторая книга).
Награды и звания Андрея Громыко:
— Дважды Герой Социалистического Труда (17.07.1969, 17.07.1979);
— семь орденов Ленина (03.11.1944, 05.11.1945, 17.07.1959, 31.12.1966, 17.07.1969, 17.07.1979, 17.07.1984);
— орден Отечественной войны 1-й степени (23.04.1985);
— орден Трудового Красного Знамени (09.11.1948);
— орден «Знак Почета» (30.10.1954);
— медали СССР;
— Ленинская премия (1982);
— Государственная премия СССР (1984) — за монографию «Внешняя экспансия капитала: история и современность» (1982);
— знак «50 лет пребывания в КПСС»;
— Кавалер Большого креста ордена «Солнце Перу»;
— орден Клемента Готвальда (ЧССР, 1979);
— орден Знамени (ВНР);
— орден «Мир и дружба» (ВНР, 1979);
— орден «Георгий Димитров» (НРБ)
Образ Андрея Громыко в кино:
1974 — Ракеты Октября — в роли Громыко актер Нехемия Персов;
1984 — Победа — в роли Громыко актер Виктор Ильичев;
2000 — Тринадцать дней (Thirteen Days) — в роли Громыко актер Олек Крупа;
2005 — Брежнев — в роли Громыко актер Вадим Яковлев;
2012 — Хоккейные игры — в роли Громыко актер Виктор Лакирев.
